Жил-был дьяк Евстигней,
Думал он — нет его умней,
Ни в попах, ни в боярах,
Ни во псах, самых старых!
Ходит он кичливо, как пырин,
А считает себя птицей Сирин,
Учит соседей, соседок,
Всё ему не так, да не эдак.
Взглянет на церковь — низка!
Покосится на улицу — узка!
Яблоко ему — не румяно!
Солнышко взошло — рано!
На что ни укажут Евстигнею,
А он...
— Уехали-то вы, матушка, поутру, а вечером того же дня гость к ней наехал, весь вечер сидел с ней,
солнышко взошло, как пошел от нее. Поутру опять долго сидел у ней и обедал, а после обеда куда-то уехал. И как только уехал, стала Марья Гавриловна в дорогу сряжаться, пожитки укладывать… Сундуков-то что, сундуков-то!.. Боле дюжины. Теперь в домике, опричь столов да стульев, нет ничего, все свезла…
Неточные совпадения
Когда мы выступили в путь,
солнышко только
всходило. Светлое и лучезарное, оно поднялось из-за леса и яркими лучами осветило вершины гор, покрытые снегом.
Но вот
взошло солнышко и пригрело землю. Иней исчез, и трава из пепельно-серебристой снова сделалась буро-желтой и сухой.
Утром еще
солнышко не
взошло, а птичка уж проснулась и славит…
Солнышко только что
взошло.
— А!
Солнышко наше красное! Откуда
взошло и появилось? — воскликнул Петр Михайлыч. — Настенька! — кричал он. — Яков Васильич приехал.
— Князь, — сказал ему Максим, не отходивший все время от него, — недолго нам ждать, скоро зачнется бой; как
взойдет солнышко, так уже многих из нас не будет в живых, а мне бы хотелось попросить тебя…
— Тише, князь, это я! — произнес Перстень, усмехаясь. — Вот так точно подполз я и к татарам; все высмотрел, теперь знаю их стан не хуже своего куреня. Коли дозволишь, князь, я возьму десяток молодцов, пугну табун да переполошу татарву; а ты тем часом, коли рассудишь, ударь на них с двух сторон, да с добрым криком; так будь я татарин, коли мы их половины не перережем! Это я так говорю, только для почину; ночное дело мастера боится; а
взойдет солнышко, так уж тебе указывать, князь, а нам только слушаться!
— Кой черт! — вскричал Алексей, наехав на колоду, через которую лошадь его с трудом перескочила. — Пора бы
солнышку проглянуть; что это оно заленилось сегодня?..
Всходит — не
всходит.
Но
взошло солнышко, и я опять повеселела.
— Не! Што вы думаете? — и тут не дóпустили! Отмолились сами, потом зовут: теперь, говорят, иди, молись себе.
Взошел я в боковушку, а там голые стены. Они и распятьё-то уволокли… Ах ты, шут вас задави! Что мне тут с вами грешить, думаю себе. Не надо! Я лучше, коли так, дорогой поеду, на
солнышко господне помолюсь.
Солнышко ты привольное,
взойди на мой двор; а на моем дворе ни людей, ни зверей.
„Но, — говорит, — не слабейте душою:
Солнышко правды
взойдет над землею...
Натолковал он Саше, что, говорит, «не следует слабеть душою», потому что «
солнышко правды
взойдет над землею», и что надобно действовать для осуществления своих стремлений; а потом, когда Саша принимается за дело, он говорит, что все это напрасно и ни к чему не поведет, что он «болтал пустое».
Так и сделал он. Только, в прибавку к своим обещаниям, брал ее за белые руки, сажал на скамью, утешал ее, обещал ей всякую помощь. И пригожая вдова, успокоенная ли его обещаниями, или новым чувством к пригожему иностранцу, или желанием отомстить прежнему другу, вышла от лекаря почти утешенная. Недаром говорит старинная песня: «Молода вдова плачет — что роса падет;
взойдет красно
солнышко, росу высушит».
Багровая заря
взошла на небо и бросила свой красноватый отблеск на землю. Настало раннее утро. Погода была переменчива. Порою ветер разгонял облака и показывалось
солнышко, то опять оно заволакивалось тучами, черным саваном висевшими над Новгородом.
Багровая заря
взошла на небо и бросила свой красноватый отблеск на землю. Настало раннее утро. Погода была переменчива. Порой ветер разгонял облака и показывалось
солнышко, то опять оно заволакивалось тучами, черным саваном повисшими над Новгородом.
Снова, казалось,
взошло солнышко, после наступившего мрака, но, увы, ненадолго.